И по губам водил им — Не хотел я,
Чтоб то вино дурманило главу мне.
Я молча брёл, томим познанья жаждой.
Я не был робок, но и не был смел я,
Смотрел вперёд я, будто бы безумный,
Идя без предкновенья. Знал я: дважды

Мне не пройти по тем пескам жестоким.
И мудрый вран сплетал небесный танец,
Прозренье иль погибель предвещая,
Был глас его пронзительно глубоким.
Передо мной — огромный чёрный палец
Стрелой взметался. Камень, возвышая

Свой коготь, рвал небесные глубины,
В тени своей покоя череп хладный,
Объятый тьмой. В бездонные глазницы
И в дырку носа вставил я рубины,
Что дал старик, когда я слушал жадно
Его рассказ о древней чёрной птице,

Что предвещает смерть или прозренье,
Нас случай свёл в оазисе далёком,
Куда зашёл я, жаждою томимый.
В тени скалы ища отдохновенья,
Вино я в череп влил — и боль жестоко
Главу мою прожгла неумолимо,

Впиваясь, разрывая мне сознанье,
И я разбил о камень череп боли,
И мигом всё померкло: свет стал тьмою.
И я подумал: нет, неужто знанья,
Погибнув здесь, не отыщу я боле?
Лишь сгусток мрака каркал надо мною.

Увидел я: передо мной стояло
Бесчисленное войско — силы Света,
Врага разить они готовы были,
Лишь слов приказа молча ожидая.
Нам дул в лицо сухой холодный ветер,
Смрад в ноздри бил, а очи жгло нам пылью.

Враг шёл на нас, и был уже он рядом —
Немёртвых орд смердящих бесконечность.
Я дал приказ — ударили баллисты,
И многих мертвецов снесли снаряды,
Их унеся в мучительную вечность.
В моих руках сияньем серебристым

Светилась Книга, и её раскрыл я.
Я прочитал: «В начале было Слово», —
Войска узрели чистый свет спасенья
И словно за спиной явились крылья
Из призрачного облака святого.
И двинул я вперёд войска под сенью

Невидимого Бога. Помогая,
Он светом был для нас во тьме глубокой,
И метко камни пращники метнули,
Гнилые кости с треском сокрушая.
И был ответ нам — гибельным потоком
Разящих чёрных стрел, они проткнули

Отважных щитоносцев, что прикрыли
Метателей. Щиты не помогли им.
Но вновь ударить пращники сумели.
Нам не остановить немёртвых силу,
Что шла вперёд, утаптывая глину.
Мы все погибнем. Но мы били смело

Уже погибших в огненных мученьях.
Их мерно шестопёры сокрушали,
Но и в моих войсках несли потери,
И рыцарей полнила жажда мщенья:
За жизни братьев, что до срока пали,
Немёртвые платили полной мерой.

Иное зренье мне явило духов,
Убийством чад убито в них живое,
С войсками света призраки смешались.
И дикий вопль, ненавистный слуху,
Пронзил пространство. Мёртвое, живое —
В кипящей схватке всё перемешалось.

И встали павшие. Их слепы были взоры,
Вело их зло: живых убить, что бились.
Я прочитал: «Не мучь меня, Иисусе!
Ну что Тебе до нас! И Свет узоры
Сплетал над павшими — они освободились
От духов зла порочного искуса.

Смотрел я вдаль с холма, и, прозревая,
Увидел я фигуру, что стояла,
Прикрытая немёртвых телесами.
Средь мёртвых лишь она была живая,
Но мысленно приказы отдавала
Убитыми во мраке словесами.

«Вас заклинаю силою Христовой!
Убейте вы живого господина
Над нежитью. Он там, за их спинами!» —
Я закричал. Но растворилось слово.
Вперёд рванулся я, но ног не сдвинул:
К земле прирос я. Рок навис над нами.

Мы большие уже несли потери.
Погибнем мы от нежити бескровной!
И хохот злой пронёсся над равниной.
Убиты все! Последний воин веры
Ещё стоял, сражаясь хладнокровно
С немёртвыми. Ему глядел я спину.

И мыслью я воззвал к нему: «Воитель!
Погибли мы, и Крест святой поломан!
Но ты не дрогни, храбрый рыцарь Света!
Приди, Христос! Но где же Ты, Спаситель!
Открыл я Книгу: «Имя Ему Слово!» —
Прочёл я громко — вражьи силуэты

Поверглись ниц. «На Нём была одежда,
Обагренная кровию», — прочёл я.
И вот — конь белый, и на нём Сидящий
Сейчас устроит всё, что было прежде.
И я увидел: Воин обречённый
Стал мною, им я стал — и меч разящий

В моей руке явился, пламенея,
И им разил я, путь свой прочищая.
Пробился к колдуну я. Предо мною
Предстал старик. Смотрел я, каменея,
И тихо гасла мощь во мне святая.
Увидел я: могучею рукою

Тот самый старец мертвецов направил,
Гостил я в доме у него когда-то,
И он мне дал вино и три рубина.
Ударил я — то было против правил,
Седой старик мне стал отцом и братом,
Приняв меня в свой дом. Теперь руины

Тот выжженный оазис украшают.
И меч вонзился в землю — не нарушу
Закон гостеприимства. Свет собою
Вонзился в старца, узы разрешая.
Священный свет заклятие разрушит.
«Свободен я!» — Старик ответил стоя,

И, глядя мне в глаза, он пал, сражённый
Священным светом Иисуса Бога.
И череп вновь лежал передо мною,
В глазах его алмазы. Отражённый,
В них свет Его струился с силой многой.
Я поднял череп твёрдою рукою.

И долго я смотрел, как свет искрился
В алмазах этих, проникая в душу,
И я налил вино рукою властной.
В небесном свете я преобразился,
Завет Христа уже я не нарушу
Чрез новое вино в Небесном Царстве.

2009