I. Штиль

Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель.
Евангелие от Матфея, 7:13.

Слепое зеркало воды
И тишина… Но жди беды
Средь этой адской тишины.
При свете мертвенной луны
Плыла печальная ладья
В ней грёб неслышно, боль тая,
Незримый бледный человек.
Он ненавидел этот век
Пороков, зла и суеты:
Святые, чистые мечты
В нём умерли среди людей,
В тщете пустых, слепых идей.
Он плыл неслышно в тишине,
Взывая мысленно к луне:
«О, одинокая! С тобой
Навек мы связаны судьбой!
Скажи, печальная луна,
Скажите, ночь и тишина,
Прошу, скажите моему
Во тьме бродящему уму,
Как превзойти мне мир земной,
Как в вечности найти покой?
Храня заветные мечты,
Познал я много суеты,
Но не нашёл я ничего,
Что было б счастья моего
Вполне достойно: жалок мир,
Где каждый сам себе кумир.
Здесь нет возвышенной любви,
Здесь счастье строят на крови,
Здесь похоть свойственна сердцам,
А власть доверена глупцам,
Здесь места нет мне. Оттого
Прошу, найдите мне его!»
Лишь тусклый свет дала луна,
И отмолчалась тишина.

II. Призрак

Вещи, по природе благие, при злоупотреблении ими ведут нас ко греху.
Ориген. Беседа на Песнь Песней

На мелкой ряби свет луны
Пронзил пространство водной тьмы
Слепой дорогой в пустоту.
«Бессильны вы! Не обрету
Я истину в теченье дней», —
Так думал он, плывя по ней.
Тоска и боль владели им,
И, тяжкой мыслию томим,
Он плыл неслышно, в чёрный брег
Уставил взор свой человек,
Без смысла глядя в мрак дали,
Полоску чёрную земли.
Из мрака тихо вышла тьма.
Созданьем бездны иль ума
Был этот тёмный силуэт?
Мертвенно-бледный лунный свет
Не освещал тот сгусток тьмы.
«Скажи мне, призрак тишины! —
В бессилье крикнул человек. —
Жестокой жизни скорый бег
Меня изранил. Он убил
Всё то, что в жизни я любил.
Хоть ты услышь меня! Скажи,
Как избежать мне мира лжи?
Как мне узреть любовь и свет?
Скажи мне, тёмный силуэт!»
И тьма заговорила с ним:
«Я ждал тебя. Я был одним
Из тех, кто демонам служил.
Недолгую я жизнь прожил.
В своём безумнейшем аду
Я думал: "Может быть, приду
Ещё я в мир печальный сей
И падшею душою всей
Я возвеличусь в небеса,
Святых услышу голоса
И демонов забуду стон
Как мимолётный страшный сон".
Бессильным призраком бродить,
Искать покой, не находить
Устал я в мире: сколько раз
Я появлялся среди вас!
Мечтою тщетною томим,
Для ваших глаз я был незрим,
Печальный бестелесный дух,
Что к истине священной глух.
Ты, человече, зришь меня!
Ты помоги мне от огня
И бездны демонской спастись!
Душа моя стремиться ввысь
Желает. Но средь пустоты
Я растерял свои мечты.
Ты помоги оставить тьму!»
«Но ты скажи мне, почему
Меня избрал ты? Может быть,
Я вовсе не желаю жить
Средь мёртвых, в смрадном мире тьмы,
Что искалечила умы?
Я ненавижу этот свет», —
Такой последовал ответ.
Но нет! — ответил призрак. — Ведь
Не зря земная эта твердь
Удары сносит твоих ног.
Я вижу, ты к себе не строг,
Ты слабый смертный. Только я
Тебе открою не тая:
Желая истину найти,
Свернул ты с верного пути.
Я помогу тебе». «Но тьме
Как мне довериться вполне?» —
Ответил смертный. «Может быть,
Ты вечно так желаешь жить
В неведенье и пустоте,
Надежд и поисков тщете?
Послушай, смертный, кинь ты сеть
Ошую лодки — жизнь и смерть
И громкий, молчаливый глас
Уловишь ей ты в тот же час», —
Ответ последовал, и тьму
Услышал смертный потому.
И очень скоро при луне
Был удовлетворён вполне,
Сребро считая рыбьих спин,
Тот человек. «Мой господин! —
Он крикнул. — Вижу, ты пророк!»
«Я знаю, что наступит срок,
Ты с истиной захочешь быть,
Людей научишься ловить,
И я смогу тебе помочь», —
Промолвил призрак. «Я не прочь.
Прошу, веди меня скорей!
Я буду первым средь людей!
Я буду знанием владеть,
Мне покорятся жизнь и смерть,
И этот мир, и этот век!» —
С надеждой молвил человек.
Сказала тьма: «Иди за мной».
И смертный уж не спорил с тьмой.
Пришли на кладбище. «Смотри!
И ничего не говори», —
Услышал смертный страшный глас.
И он увидел в тот же час
Усопших пляску при луне.
Они, танцуя в тишине,
Друг друга хоронили. «Ты, —
Промолвил сгусток темноты, —
Остави мёртвым мертвецов
На погребенье. Тех глупцов
Уж не изменит ничего.
Но ты, желая одного —
Спасения душе своей —
Отвергни ложь пустых идей
И мне доверься. И со мной
Ты справишься с давящей тьмой
И мне поможешь видеть свет.
Скажи, согласен или нет
Ты мне служить, чтоб я тебе
Служил назло своей судьбе?»
И человек ответил: «Жить
В раздумье светлом, может быть,
Ты жаждешь более, чем я.
Прозренья ждёт душа моя!
С тобой мы на одном пути.
Веди же! Может быть, найти
Смогу я истину с тобой.
Но погоди, вернусь домой
И разберу я свой улов».
«Забудь про свой надёжный кров!
Желая истину искать,
Не оборачивайся вспять, —
Сказала тьма. — Со мной ты, но
Уразумей ещё одно:
Иди вперёд, не зри назад,
Ты там увидишь только ад.
Иди за мной!» Сказал — и вдруг
В безумной ярости вокруг
Огонь взвился. Исчезла тьма.
Фигурой красною она
В огне явилась. «Видишь ты,
Каков хранитель пустоты» —
Взревел тот красный человек. —
Я ненавижу этот век
Как ты! Теперь ты — часть меня.
Пойдём, спасёмся от огня».
И человек пришёл без слов
Туда, где рыб лежал улов.
И страшен был безмолвных взгляд:
Пылая, отражался ад
В их круглых, мертвенных глазах.
Обжёг холодный, липкий страх,
И молвил человек: «Со мной
Что сделаешь ты, демон мой?»
И рыбы вспыхнули огнём,
И стало вдруг светло как днём,
И в душу смертному вошли,
Пылая бездною. Нашли
В ней демоны приют себе.
«Свершилось! Вверена тебе
Теперь иная будет боль:
Соединилось много воль
В тебе. Доверься им. С тобой
Я справлюсь с Бездною и тьмой, —
Ответил демон. — Мне внимай
Душой своею, смертный. Знай
Предназначенье жизни сей:
Иди, стремись душою всей
Быть светом истины, любви
И души падшие зови
Богами быть. Сам богом будь,
Души скитания забудь.
Нет в мире зла и дел его,
Несчастья мира оттого,
Что среди суетных идей
Забыли то среди людей.
Любовь и свет лишь мир хранят,
А зла порочный, мерзкий смрад —
Лишь иллюзорность. Зло и тьма —
Лишь измышления ума.
Ты просвети людей, тогда
Они забудут навсегда
Порок и зло. Небесный свет
Собой избавит их от бед.
И, может быть, в меня войдёт,
И падший дух покой найдёт
В небесном свете, и с тобой
Мы просветимся, мой герой,
И души вырвутся из тьмы,
И рухнет царство сатаны.
Ты приготовься. Я теперь
В грядущий свет открою дверь
Чрез имя новое тебе.
Прошу, покорен будь судьбе!»
И голос вдруг возвысил он:
«Знай своё имя, Легион!»

III. Легион

И вы будете, как боги, знающие добро и зло.
Бытие, 3:5

Очнулся он в кромешной тьме.
«Я где?» — подумалось в уме.
Во тьме стал щупать он вокруг.
Рука его наткнулась вдруг
На что-то мягкое. И он
Был мыслью страшной поражён,
Пронзил его холодный страх:
Пред ним, сокрытый в пеленах,
Лежал бесчувственный мертвец.
«О, это смерть! Это конец!
Я заперт в склепе! Где же ты?
Услышь меня из темноты!» —
В отчаянье воскликнул он.
И из груди прорвался стон,
И сердце разорвала боль.
И молвила одна из воль:
«Отныне ты прозришь во тьме,
Служа Всевышнему и мне».
И он прозрел, и в тот же час
Как будто свет изшёл из глаз,
Вскрывая мрак внутри злых стен:
Сырой гробницы мрачный плен
Давил его со всех сторон.
Остановился взглядом он
На теле. «Женщина», — на миг
Промчался мысли сжатый крик.
Что поманило его к ней?
Но он пошёл, и с силой всей
Он ткань с главы её сорвал
И склепный дух в себя вобрал,
И в ледяную сладость губ
Он впился. «Как же был я глуп,
Не зная страсти к мертвецам!
Но что со мной? Ужель я сам,
Иль это тот, другой, во мне,
Что видеть может и во тьме,
К губам жены умершей льнёт?
Но холодящий сладок мёд, —
Так думал он, — приятен столь…
Но нет! Не раб я этих воль! —
Отпрянув, крикнул он. — Ну нет!
Хочу я Солнца видеть свет!»
И смертный яростно взревел.
Зубами зло он заскрипел
И стену крепкую пробил,
И свет глаза ему пронзил.
«О Солнце страшное! Ты мне
Глаза палишь в своём огне», —
Он возопил, и потому
Обратно он ушёл во тьму.
Но был уже бессилен он,
В нём правил ныне Легион,
И тысячи незримых воль
Погнали вновь его на боль.
Кровавый пот с лица стекал,
Взгляд Солнца очи выжигал,
Но молча шёл он возвещать,
Что каждый богом должен стать
И истину познать в себе,
И, вопреки земной судьбе,
Душой подняться в небеса,
Святых услышать голоса,
Себя богами чтящих; мир,
Где праведным устроен пир,
В себе узреть возможно. Но
Лишь равнодушие одно
Встречал он на пути своём:
Иной безумца видел в нём,
Другой пророков изучал:
В мечтах мессию он встречал,
Разрушенный он видел Рим
И думал: лицемерья грим
Тетрархом сделает его.
Иной был прост, и оттого
Не понимал ни слова он.
И раздражён был Легион.
«Глупцы! — взревел он. — Видно тьма
Милей для вашего ума!
Я научу вас видеть свет!
Таков вам будет мой ответ:
Невинная земная твердь
Узрит сегодня кровь и смерть!
И человека увидал
Безвинного, и разорвал
Его на части Легион,
И ужасом был поражён
Убийца сильный. Побежал
Он в склеп, где хладный труп лежал.
Но тела не было там. «Ты,
Слуга бездонной пустоты! —
В отчаянье воскликнул он. —
Каким безумством поражён
Я в одержимости. Со мной
Что делаешь ты, демон мой?»
Сказал в нём голос: «Ты пойми,
Добиться власти над людьми
Не сможешь ты легко в сей век:
Погибший, падший человек
Вполне доволен сам собой.
И тошной жизнию земной
Он наслаждается вполне.
Мир обречён сгореть в огне.
Он уничтожит сам себя,
Пустую суетность любя,
Лелея зло в своих сердцах,
Забыв совсем про Божий страх.
Спасения любой ценой
Желает мир порочный твой,
Мессию ждёт он. Но найдёт
Он веру ли, когда придёт
В порочный, страшный, дикий мир?
Не для него здесь будет пир!
Приюта не обрящет Он
Там, где Мессия обречён
Лишь на забвение и боль.
А множество порочных воль
В последний свой, предсмертный, час
Искать спасенья будут в нас:
Священным злое назовут,
С небесного пути собьют
Себя без нас они. И дух,
Что к истине священной глух,
Собою увеличит ад.
Знай: мир уйдёт во тьму и хлад.
Земля разверзнется, и твой
Мы атакуем мир ордой.
Нас будет много, против нас
Не устоит никто из вас.
Но, пусть в аду нам нет числа,
Нам не хватает доли зла.
Вы зло дадите нам собой,
Мы станем вашею судьбой:
Гонимый злобою своей,
Собою нас творит сильней
Порочный мир. Но только ты
Плод демонической мечты
Разрушь своею волей. Знай:
Создать возможно людям рай!»
«Убил я ныне одного!
Скажи мне, сколько же всего
Ещё я должен погубить!
Желая истину любить,
Что я творю в своей любви?
Любовь не строят на крови!
Мой Покровитель, ты скажи,
Служу ль я Правде, или Лжи,
Несу ль я Бездну и порок,
Или Любовь?» — спросил пророк.
«Я был убийцей. Убивать
Здесь не могу я не желать.
Но ты, молю, спаси меня!
От душу рвущего огня
Избавь меня, о Легион!
Мир полон зла, порочен он,
Но ты не верь ему, верь мне!
И князю Бездны сатане
Не верь ты: демон полон лжи.
Я столько лет ему служил!
Противостань душой своей
Порочной воле ты моей,
И ты исправь меня, мой друг!
Мы, может быть, спасёмся вдруг
От этой Бездны, только ты
Ищи любви и красоты.
Пока же мукам нет конца», —
Ответил призрак без лица.
И, утомлённый, Легион
Как будто погрузился в сон.
И время потекло пред ним.
Истомой сонною томим,
Не замечал он ничего,
Желая только одного:
Спастись и вырваться из тьмы.
А падших многие умы
Ему твердили: «Погоди,
Не торопись, не уходи!
Ты не избавишься от нас!
Зри, Легион, свой судный час:
Неразделимою судьбой
Соединились мы с тобой.
Ты — наша часть, мы — часть тебя!
Святую истину любя,
Ты принесёшь лишь зло и смерть,
И содрогнётся эта твердь,
А мы насытимся вполне.
Служи, презренный, нашей тьме!»
И, страхом диким одержим,
Чужою волею гоним
Он был — нести ученье вновь,
И снова проливалась кровь
За человека божество.
Души израненной вдовство
Стенало, мучилось. Ему
Уж тошно было видеть тьму.
Объятый ею, он как мог
Кричал: «Во мне глаголет Бог!
Внемлите, люди, верьте мне!
Гореть вы будете в огне!
Внемли пророку, падший люд,
Наскоро демоны убьют!
Уже я чую тьмы приход.
В душе своей запретный плод
Срывает каждый, вносит зло.
Куда вас, люди, занесло!
В забвенье вы погружены,
Вам свет и мудрость не нужны,
И каждый видит лишь себя,
Безумство похоти любя.
Злых мыслей стая хищных птиц
Порой не ведает границ.
Безумнейшие! Зло в аду
Приблизит страшную беду:
В забвенье утопает страсть —
То Бездны дьявольская власть
Растёт от вашего же зла.
Вы сотворили без числа
Безумных мыслей, слов и дел.
Порочить человек посмел,
Не видя смысла в доброте,
Святую душу в суете.
Долой порока сладкий яд!
Пусть неприятен будет смрад
Дел гибельных нечистоты,
Пустых усилий суеты!
Долой! Души стремленье — ввысь!
Ты птицей к лучшему стремись!»
Не может свет глаголать тьма —
То заблуждение ума.
Пророк безумнейших идей
Посеял страх среди людей,
Угрозу жизни их тая.
Вилась в нём адская змея,
Пронзали душу боль и плач,
И демонический палач
Глумился над душой его.
И рокового дня того
Печальный дух не забывал:
В ловушку демонов попал
Он в жажде Жизни видеть свет,
Но демонов безумный бред
И обречённых плач и стон,
Истошный вопль со всех сторон
Он слышал лишь в душе своей
В забвенье бесконечных дней.
Рванулся к людям он — металл
Цепей холодных плоть сковал,
Но инфернальный легион
Прорвал оковы. Страшный сон
Его продолжился тогда:
Безумных демонов орда
Гнала на проповедь. И кровь
Невинных проливалась вновь.
И звал он падший дух огня:
«Не знаю, слышишь ли меня
В своём огне безумном ты?
Кто я средь чёрной пустоты?
Ответь мне, призрак без лица!
Помилуй жалкого глупца!
Ты просвети печальный ум,
Спаси от тьмы безумных дум,
Ответь, прошу мне, почему
Вокруг себя я вижу тьму
И ей служу я? Защити!
Избави от сего пути!
Я не могу тебе помочь!
И рвёт мне душу эта ночь.
Спаси, о Покровитель мой!
Дай справиться с манящей тьмой!»
И тьма разверзлась перед ним,
И, пустотой её томим,
Пред ним явился человек.
Сказал он: «Проклят этот век!
Тебе помочь я не могу:
Служу я своему врагу,
Не в силах справиться с собой.
Я сделался твоей судьбой,
Но, мучаясь в своём аду,
Я к истине не приведу.
Я знаю, мой безумный бред
Твоей душе принёс лишь вред.
В нём света нет, в нём только тьма —
Природа моего ума.
Как научу тебя любви?
Всю жизнь построив на крови
Я знал лишь ненависть и боль.
А легион безумных воль,
Что рвёт тебя, живёт во мне,
Меня он мучает в огне.
И ты не справишься со мной:
Повсюду окружённый тьмой,
Себя обрёк на гибель ты.
Так не сбылись твои мечты.
Знай: невозможно богом быть
И вместо истины любить
Лишь ложь и похоть — но тому
Ты следовал, идя во тьму.
Тебя тому учил я. Знай:
Ты в этом не обрящешь рай!
В грехе и похоти своей
Ты пропадёшь в безумье дней.
Чужда нам истина. Но ей
Разрушит ложь моих идей
Тот, Кто спасенье в мир несёт.
Найдёшь Его ты, Он найдёт
Погибший дух твой. И тогда
Освободишься навсегда
От нас ты, падший Легион».
И воплем разразился он:
И крикнул: «Где же этот час,
Когда избавлюсь я от вас!»

IV. Мессия

Легион имя мне, потому что нас много.
Евангелие от Марка, 5:9

Небесных молний яркий свет —
И грома гнев — безумный бред
Свистящей бури. На корме
Дремал он в мирном полусне.
Двенадцать с ним, и в их глазах —
Жестокой смерти дикий страх.
Хлестала через борт вода,
И неминуемо беда
К ним приближалась: смерть и шторм
И дикий хохот бури, гром
И молний искры — всё для них, Средь бури брошенных одних,
Перемешалось. Только Он
Был в сон невинный погружён.
«Проснись, наставник! Может быть,
Ты вовсе не желаешь жить,
Раз разъярённой бури вой
Тебе внушает лишь покой? —
Ему кричали, чтобы Он
Был общим страхом поражён.
Сказал, проснувшись, Он тогда:
«Умолкни, бурная вода!» —
И стихла буря. Тишина
Настала на море, она
Манила призрачно. Луной
Объят, плывя в ладье земной,
Мессия был. «В вас веры нет!
Ничтожной бури жалкий бред
Вам бы не страшен был. Со мной
С жестокой бурею земной
Вы справитесь. Со Мной в пути
Покой вы сможете найти», —
Так Он всем спутникам Своим
Сказал — и дивно было им.
Прибилась к берегу ладья.
Пред ними, Бездны боль тая,
Нагой явился человек.
Он крикнул: «Проклял я свой век!
Но Ты, Святой, не мучь меня!
Пусти! Пусти! Душа огня
Моя боится Твоего.
Прошу я только одного:
Пусти!» Но властно молвил Он:
«Твоё как имя? «Легион!
Нас много. Но перед Тобой
Склоняюсь я, мучитель мой.
Мне надоел мой тошный ад!
Я не хочу идти назад.
Боль духа падшего прими,
Помилуй духов! Изгони
В свиное стадо падших нас!» —
Они сказали. В тот же час
Мучительный раздался стон —
Освободился Легион.
Взревело стадо. На бегу
Сметая всё на берегу,
Оно рванулось с крутизны,
В набеге яростной волны
Оно сокрылось, и тогда
Оставила людей беда.
И, видя страшное, народ
Пришёл увидеть. Смотрит: вот,
Сидит, одет и здрав в уме,
Кто некогда бродил во тьме.
И говорит Мессии: «Страх
Посеял ты в людских сердцах.
Уйди отсюда, чуждый нам!»
И, повинуясь тем словам,
Ушёл Мессия. Легион
Догнал его, и крикнул он:
«Позволь остаться мне с тобой!»
Сказал Мессия: «Милый мой!
Останься здесь, благодари
За всё ты Бога. Говори,
Как исцелил Господь тебя.
Святую Истину любя,
Её в душе ты обретёшь
И в небесах себе найдёшь
Покой, спасенье и любовь,
Преображенье, мира новь
Увидишь ты. Теперь прими
Ты дар пророка над людьми».
Ушёл Мессия. Легион
Стоял как громом поражён
И думал: «Предо мною Тот,
Кто человечество спасёт,
И в Нём сияет Жизни свет:
В мгновенье я нашёл ответ
На все вопросы, и меня
Уже не мучит дух огня.
Что чую я в душе своей?
Прозрение грядущих дней
Мне открывается. Теперь
Я в вечный Свет увижу дверь».
И он пошёл, и на пути
Он говорил: «Легко найти
Прозренье света и покой.
Есть Жизнь над жизнию земной.
И эта Жизнь явилась к вам.
Но вы сказали: «Чужд ты нам!
Уйди отсюда!» Почему
Глядели вы в глухую тьму?
В Нём — свет и вечная Любовь,
И мудрости священной новь.
Но вам чужда она: кумир
Для вас во зле лежащий мир.
Восплачевопльствуй, народ!
Спасенье вечное грядёт.
Прими его и обратись:
И, зло отвергнув, устремись
К Живому Богу. Свет, не тьма
Пусть станут пищей для ума!»
«Но кто наш Бог? Скажи, ответь?
Не эта ли земная твердь
Нас носит? Мы обречены
На смерть — землёю стать должны!
Чего глаголешь ты, пророк!
Ведь скоро твой настанет срок —
И сам землёю станешь ты.
Твои небесные мечты
Сгниют с тобой. Безумный, знай,
Твой иллюзорен жалкий рай!» —
Пророк услышал, и в него
Летели камни оттого.
И, злобою людской гоним,
Пошёл он в Иерусалим,
Во град Великого Царя.
И думал: «Может быть, не зря
Там прозвучат мои слова.
Иуды славного глава
Бесславна будет, знаю я».
«Так говори же, не тая!» —
Господь сказал ему с небес.
И, не щадя своих словес,
Он говорил на площадях:
«Внемлите, люди! Боль и страх
Я вижу в городе святом.
Забвенье – и в забвенье том
Падёт святой великий храм,
Святилище иным богам
В священном месте возведут.
Тысячелетий тяжкий труд
В мгновенье рухнет. Над главой
Зловещий месяц золотой
Подденет землю на рога —
То вы распяли как врага
Мессию вашего, Христа,
И Бездны чёрной пустота
Вселилась в души глубоко.
Сокрыв Небесное Млеко,
Ученье Света, под землёй
Вы волей падшею и злой
Сокрыли Крест, в своём уме
Сокрыв служенье ваше тьме.
И ныне правды с вами нет.
Теперь я вижу: меркнет свет
В священном граде на горе,
И в демонической игре
Вы проиграли: вопль и стон
Отчаянья исторгнет он.
Война и страх обымут град,
А разорение и глад
Зверями сделают людей:
В удушливом теченье дней
Они друг друга кровь испьют,
И реки крови потекут
По града улицам, и плач
И вопль младенцев, что палач
Нещадно рубит, вижу я
И вопль безумного зверья,
И трупов вонь на площадях —
Вот то забвение в сердцах.
Услышьте, люди, глас суда!
Восплачевопльствуйте, тогда
Всем сердцем веруйте в Того,
Кто в мир пришёл не от него.
Рыданий слёзы разобьют
Сердца из камня пусть. Поймут
Ваш вопль святые небеса,
И дивной силы голоса
Прорвут реальность, и тогда
Не совершатся те года.
Но в ужасе и горе те,
Кто Бога распял на кресте!» —
К народу так пророк взывал.
Но камень в голову попал,
И, обессилев, Легион
Упал на землю. Умер он.

V. Иерусалим

Хлеба нигде не было видно; мятежники врывались в дома и перерывали все; найдя хлеб, били хозяев за то, что те отказывались его выдать, а ничего не найдя, пытали их, как злостных укрывателей. Вид несчастных свидетельствовал о том, есть у них что-нибудь или нет. Считалось, что у тех, кто крепок, еда в изобилии; мимо изможденных проходили: бессмысленно было убивать тех, кто вот-вот умрет с голоду. Многие тайком меняли свое имущество: кто побогаче - за одну меру пшеницы, а кто победнее - за меру ячменя. И затем запирались в самом дальнем углу дома и ели: люди совершенно оголодавшие - просто сырое зерно; другие разваривали его, насколько это допускали необходимость и страх. Стола нигде не ставили: выхватывали еду из огня и глотали еще полусырую. Жалкая пища и зрелище, достойное слез: те, кто посильнее, хватали побольше, слабые плакали. Голод одолел все чувства, но что совершенно убил, так это стыд. То, что когда-то было предметом заботы, теперь оказалось в пренебрежении. Пищу изо рта вырывали жены у мужей, дети у отцов и - это вызывает особенную скорбь - матери у малых детей. Родные дети угасали на руках, и от них отнимали крохи, необходимые для жизни. Но и этим едокам не удалось укрыться. Всюду действовали и грабили мятежники. Если дом был заперт, это был признак, что там едят; тут же выбивали двери, вламывались и уносили кусочки хлеба, только что не выдавив их из горла. Стариков, вцепившихся в съестное, били; женщин, что-то прятавших в руках, волокли за волосы; не было жалости ни к старческим сединам, ни к младенческому возрасту. Детей, крепко державших кусочек снеди, поднимали вверх и, раскачав, ударяли об пол. Особенно жестоки, словно к своим обидчикам, были к тем, кто, предупреждая их нашествие, успевал проглотить то, что они рассчитывали забрать.
На крышах кучи мертвых женщин и младенцев, на улицах трупы стариков; распухшие отроки и юноши блуждали, как привидения, по площадям и падали, где кого заставала смерть.
Иосиф Флавий.
История Иудейской войны, книга 5

Забвение. В нём бред теней
В застывшем ужасе тех дней.
И бродят жалкие, и прах
Глотая, корчатся в ногах
Они мучителей своих
И просят, умоляют их
Добить их жалкие тела.
Без хлеба жизни смерть была
Освобожденьем. Страшным сном
Явилась жизнь во граде том.
Не прекращался этот сон.
Иссохли слёзы. Плач и стон
Уже ничью не рвали грудь,
И можно было бы взглянуть
На мёртвых с завистью: в пыли
Повсюду на лице земли
Они лежали. Мёртвых смрад
В жаре удушливый сей ад
Не завершали. Злой топор
Уже свой вынес приговор,
Малютке в череп впившись. «Ты,
Дитя моё, средь пустоты
Отныне пищей станешь мне.
Пусть дух мой мечется в огне,
Но я изжарю плоть твою
И в пищу адскому зверью
Тебя отдам: пусть видит град,
В какой он погрузился ад!» —
Вскричала женщина. Шакал
На запах жарки прибежал,
Зубами лязгая, но он
Был бессердечьем поражён:
Впервые ужас, дикий страх
Осел в безжалостных сердцах.
Так было. Одинокий храм
Не возводил уж к облакам
Молитв небесных. Он один
Стаял разрушен. Средь руин
Явился ангел. «Легион
Мне было имя, — молвил он. —
Один я среди тьмы бродил,
Искал любовь, не находил
Её я в ненависти: боль
И легион безумных воль
Терзал мне душу. Зло и тьма,
Пленив искания ума,
Вели меня, и я забыл
Всё то, что в жизни я любил.
Я был безумен: Бога нет,
Где извратили жизни свет,
Забыв об истинной любви,
Где проповедник на крови
Несёт безумные слова,
Где в сердце Истина мертва.
Я был таким. И без числа
В печальный мир явил я зла.
Безумен, горд и одинок,
В своих скитаниях я смог
Познать безумие своё,
Но адское во мне зверьё
Гнало меня. И шёл тогда
Я по дороге в никуда.
Я не искал, но смог найти
Меня Спаситель на пути.
Я испугался. Но меня
Он исцелил, и жар огня
Уже не мучает мо дух.
К спасенью мой отверзся слух,
Что мне явил Небесный Свет,
И захотелось мне в ответ
Нести Свет миру. Только им
Я был не понят и гоним.
Мне стал не нужен этот мир.
Но, демонам устроив пир,
Себя обрёк он: боль и хлад,
Безумством душу рвущий ад,
Души прозренья дикий страх
Читаю я в людских сердцах.
Забыв о Боге, в суете
Мир к утопической мечте
В забвенье рвётся. Только он
В своём стремленье обречён:
В тщете безумнейших идей
Зло воцарится средь людей
И мир наполнит. И тогда
Оно исчезнет. Навсегда».
Сказав, исчез он. Дикий крик
Из Бездны адовой проник
До сердца мира. Возопил
Пророк безумствующих сил.
«Себя я проклял. Обречён
Я на забвенья страшный сон!
За правду ложь приняв во тьме,
Безумство, скрытое в уме,
Стремилось к свету. Только свет
В забвенье бесконечных лет
Был недоступен и далёк.
В пустыне ада одинок,
Я предан роковой судьбе,
Взываю я в немой мольбе:
Спаси от тьмы печальный дух,
Отверзи к Истине мой слух
И просвети ослепший ум!
Избавь от тьмы печальных дум
И к свету выведи. Тебя
Я не обрёл, порок любя.
Но я ищу тебя, мой Свет,
В забвенье бесконечных лет
Тебя я жажду обрести…
И ненавижу. Ты прости
И ненависть разрушь мою.
Не дай безумному зверью
Похитить душу. О, Христе!
Мой дух блуждает в пустоте!
Твой Свет сжигает. Но с Тобой
Я справлюсь с Бездною и с тьмой».

X — 28. XII. 2008