Александр Балтин – член Союза писателей Москвы,автор 19-ти поэтических книг, более300 публикаций в 70 изданиях России, Украины, Беларуси, Италии, Польши, США, лауреат международных поэтических конкурсов, стихи переведены на итальянский и польский языки. Алхимия Алхимия жизни Чрезмерно сложна. Терпения жилы, Смиренья луна. Мечтаний довольно Корявы края: Конечно, невольно Обрезался я. И капелька крови — Горячий рубин Из области нови Далёких глубин. Смешаешь в реторте Былое… а с чем? Кровь ходит в аорте, Чужая совсем. Алхимия жизни Хотя и сильна, Иллюзии лживы Во все времена. Участь Обещали морозы, а где же они? Снег переходит в дождь — вот такая участь. Наслаиваясь, в жизнь собираются дни. А участи сколь обязательно присуща колючесть? С болью в теле можно договориться, иль Такой договор отдаёт дурновкусьем? Терпение — вот идеальный стиль, Не овладеем им — значит многое в жизни упустим. Участь страшна, или нелепа она, Но всё-таки есть, и в этом одном Концентрическая радость заключена Добром, серебром, янтарём… * * * Зима подтаяла мороженым. Блестит янтарный небосвод Над миром, будто огороженным Режимом календарных нот. Мост над оврагом — там. В провинции - Вибрирует от мчащих в даль Машин… И нет моей провинности, Что для мечтаний дней не жаль. Снег шубкой заячьей распластанный Тут на асфальте… мёртвый зверь. И всё же день, ходьбой рассказанный Мне интересен — верь, не верь. В нём сумма золотистых разностей. …сугроб весь в оспинах весны. И свет расцвета, новой радости, Коль зимние уходят сны. * * * Недавно замощённые дорожки Бульвара отливают под дождём Тюленьей шкурой — но чуть-чуть, немножко, И нефтью, золотой весьма притом. Шарами фонарей переливают Дорожки, и таинственны они. Так много мне внезапно открывают Окрестные огни… Миссия шпрехшталмейстера Шпрехшталмейстер объявляет В старом цирке номера. И мундир его сверкает, Что сегодня, Что вчера. Группа храбрых акробатов! И уже спешат они. Заведённость автоматов, Трюков сложные огни. Тигры, дрессировщик славный. Важно хищники идут. Шаг упругий, вместе плавный. И огонь не страшен тут. Ну а клоунов не надо Объявлять. Полно реприз. Цирк едва ль подобье сада, Но — полно счастливых лиц. Счастлив человечек что ли Сей работою своей? Или он заложник воли Золотящихся огней? Вот он снова объявляет, И довольно строг лицом. И — заботы отменяет, Все заботы — на потом! Отрешитесь, отрешитесь! Радуйтесь душой сейчас. С радостью соединитесь, Всё хорошее для вас. Шпрехшталмейстер объявляет В старом цирке номера. И мундир его сверкает, Что сегодня, что вчера. Гностические зёрна Утренняя улица темна. Снегом опушённая она Мистикой отмечена, примстится. Небо точно плотный-плотный свод. Но огни внизу играют — вот Пустотой звеня автобус мчится. Зёрна, что в сердца посеет явь Стоит ли растить? Насколько я в Данности? Ко мне идёт собака. Тычет носом в брючину мою. Глажу зверя. Тёмный воздух пью. Тёмный, но не страшен он, однако. Образ настоящего насколь Дан разнообразной суммой воль? Переулок в прошлое уходит. Часто-часто будущим дыша, Не поймёшь — растёт в тебе душа? Или же мечтает о свободе? Зёрна смысла, капли бытия… Прохожу ларёк цветочный я, Думаю ли о цветенье смысла? Ночь весьма пространна, но она В марте с утром смешана. Длина Переулка входит прямо в числа. * * * Овраг обширный, будто сон. Через него ведёт дорога. И сумму вертикальных балок Овраг представит — ими он Ощерен — не всерьёз, немного. Вот Стоунхендж. Совсем не жалок. Коль ощущенья подкачают, Придёт фантазия на помощь. Зимою дети здесь на санках — В огнях всё — весело съезжают. Ты равнодушен, будто овощ К игре. И нету смысла в сказках. Бетонные мне балки эти Столь интересны. Что-то строили, И бросили. Окрестно город, В котором вырастают дети. Детьми возможно больше стоили. Теперь зима. Скрипучий холод. Вокруг Моби Дика Весы качаются над бездной — Насколько знает человек Закон их действия железный? К добру склониться чтоб, а не к… Коль кашалот дан будто символ, Погоня нам не по зубам. А вы хотели б клумбу примул? Уютный дом приятней вам? Гарпун догонит кашалота! И мяса будет сочный груз. Ахав. Библейская работа, Которой смысла я боюсь. Кот-кашалот, котяра милый. Дом обстоятельств нехорош. От жизни, уж давно постылой Как ни старайся, не уйдёшь. Весы качаются над бездной. Ко злу склоняться не моги. И долей кажутся плачевной Твои — пред высотой — долги. Осень патриарха Астры лохматые, Осени шаг. Стёртые даты и Тот же всё враг. Города-Ирода Власть широка. Дача, где иволга, Рядом река. Отъединение От скоростей. И разрушение Личных страстей. Ибо врастание Возрастом в жизнь Есть избывание Скверны и лжи. Зимний Таллинн Картинка успокаивает нервы, Картинка — зимний Таллинн — на стене. Как будто город отворён, и недра Его весьма любезны мне. На черепице белый снег мерцает, Соборы колют неба синеву, Не больно колют — каждый это знает, И я — поскольку долго я живу. Дома, чьи окна тайною богато Наполнены, видны проулки мне. И облачко в углу — оно крылато, И о крылатом вспомнится коне. Цена идеала (стихотворение в прозе) Вышел из кухмистерской, и потянулся сладко, смакуя послевкусие. Постоял на галдарее, глядя на искристо-зернистый, сине-белый снег; и вдруг — она — тоненькая, Порывистая, великолепная. Сбежал по ступенькам, и крикнул извозчика. — Скорее — за ней! ЗАСКРИПЕЛИ ПОЛОЗЬЯ ВЕСЕЛО, ГРОМАДНЫЕ, РАЗНОЦВЕТНЫЕ ДОМА ВАЛИЛИ В ГЛАЗА, ЮРОДИВЫЙ ВЗВЫЛ, ТРЯСЯ грязной бородой. Поражала скорость движения — Она, та девушка, та прекрасная неизвестная — свернула в один проулок, во второй, наполовину заваленный брёвнами, и вдруг — во двор. — Стой! — крикнул извозчику, и кинув монету, устремился за… Чёрно-белый колодец-гроб, лабиринт страхов, слепые стены домов, и — костёр, как рыжий крик боли, и — низкое жёлтое окно, а за ним прачки — толстые, мощные, шум стирки, пар… И — страх дворов, которым нет конца. Вот вам цена идеала. * * * Деревья чёрные и белый — Такой по-детски белый снег. Глядит на снежность очумелый От силы счастья человек. Глядит, забывши на мгновенье Про 40 лет, про жизнь-печаль. И новое стихотворенье Отдать молчанию не жаль.
|