Суетный шум толпы заглушал звуки прекрасного мира. Огромное скопление народа. И перед толпой «на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-Еврейски, Гаввафа» , восседал правитель. Лицо его обрюзгло от сытой, довольной жизни, жирные щёки лоснились на старом надутом лице, на котором едва-едва виднелись маленькие глаза, взирающие на толпу строгим тяжёлым взглядом, и из ухоженного, выхоленного тела важно выпячивался огромный живот, не столько доставлявший важности своему обладателю, сколько непомерных мучений, связанных с постоянными перемещениями этой тяжести с одного места на другое. Имя ему — Понтий Пилат. Римский прокуратор, согнанный с далёкой эллинской родины править этим странным народом, который многочисленным богам предпочитал Одного только, Которому и молился, и приносил жертвы, Пилат уже обвык в своей новой должности и по временам даже чувствовал себя частью этого народа, и даже сам иногда не прочь был помолиться вместе с этими странными людьми их необычному Богу. Но сегодня ему хотелось бросить всё и бежать. Бежать без оглядки, бежать от этих проклятых людей, разъярённых завистью, ненавистью и интригами, бежать и не отвечать ни за что.
Через три дня должна была быть у иудеев Пасха. В такие дни Пилат обыкновенно был добрым и расположен был делать милости. И сейчас он, с надеждой глядя в народ своими маленькими, безумно бегавшими по лицам толпы глазами, изо всех сил, через превозможение душевной скорби, корчил в улыбке жирное морщинистое лицо.
— Хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? – спросил он.
Ему хотелось, чтобы отпустили Его, Праведника, в Котором нет зла. И жена его просила не делать зла Этому Праведнику, и сам Пилат, ощутив вдруг разрушительную мощь ненависти, которую окружили Его, был на стороне правды, «ибо знал, что первосвященники предали Его из зависти» .
«Но весь народ стал кричать: «Смерть Ему! А отпусти нам Варавву» .
— Варавва! Варавва! – кричала обезумевшая толпа, едиными устами и единым сердцем проклиная Того, Кто не оправдал их политических ожиданий.
«Варавва же был посажен в темницу за произведённое в городе возмущение и убийство». Мятежник, восставший против власти кесаря, горячо любивший свой народ, не мог смотреть равнодушно, как Израиль стонет под гнётом языческих царей и прокураторов, он желал вернуть свободу и царство обетованной земле. И потому он поднял мятеж. Долой ненавистную Самому Богу власть, сколько можно избранному святому народу терпеть унижение и позволять править собой тем, кого Бог отверг ещё прежде рождения их в крови и нечистоте! У нас будет свой царь, который восстановит царство Израилю, вернёт власть избранному народу, а всех этих недоносков заставит платить ему дань и раболепно трепетать при звуках одного только его святого имени! Долой Того, Кто возвещает нам о любви. Его Царство не от сего мира - так пусть проваливает в Своё царство! У Израиля будет свой царь - спаситель избранного народа. Варавва знает, чот нужно Израилю. Он достоин царства.
Пилат, отвечая, опять прокричал народу, очевидно, теряясь и не понимая, в чём дело:
— Что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским?
— Распни! На крест Его! Распни Его! – озлобленно заревела людская масса, всё более зверея от охватившего всех чувства единого монолита толпы.
А кто-то кричал: «Нет! Не Варавву! Христа отпусти нам!»
Но это были разбойники, ученики Иуды Искариота, который висел на дереве, и вороны клевали глаза его. Они хотели, чтобы им отпустили Христа, желая после предать Его в другой раз, выразив свою лицемерную любовь к Нему, подобно той любви, которую Иуда выказал в тот самый роковой час. И Господь не позволил их голосу звучать громко: ветер разрывал голоса их, и они становились похожи на отдалённые, заглушённые голоса диких зверей, и никто не слышал их.
Варавва же стоял по левую руку от правителя, и издевательская ухмылка корёжила его лицо – он знал, что его отпустят. Он с презрительной насмешкой взглянул на Праведника, и не стерпел вида Его. Презрительно плюнув под ноги, он отвернулся и стал глядеть на толпу.
По правую руку стоял Сын Божий, и народ пред лицем Его кричал Пилату: «Да будет распят!»
В озлоблении ревела толпа: они распинали Господа.
А в это время в стороне от толпы стояли Матерь Его, и братья Его, и сёстры, и ученики Его и молчали. А что ещё они могли сказать, когда всему народу был нужен разбойник. Они стояли молча и только говорили в сердце своём: «Господи, да будет воля Твоя!»
А Пилат «отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие» .
Проклят ты, Понтий Пилат, проклят навеки! И по сей день стоишь ты перед народом, и стоит пред тобою Спаситель, стоит и разбойник, который обкрадывает и убивает души. И ты кричишь в народ, с надеждой ожидая, что народ прикажет тебе отпустить Господа.
И по сей день народ отвечает тебе: «Смерть Ему! А отпусти нам Варавву».
А кто-то кричит: «Нет! Не Варавву! Христа отпусти нам!»
Но это разбойники, ученики Иуды Искариота, который висит на дереве, и вороны клюют глаза его. Они предадут Христа в другой раз, выразив свою лицемерную любовь к Нему, подобно той любви, которую Иуда выказал в тот самый роковой час.
И в это время стоят в стороне от толпы Матерь Его, и братья Его, и сёстры, и ученики Его, стоят и молчат. А что ещё они могут сказать, когда всему миру нужен разбойник.
2006-2007 гг.