Я очнулся в башне у Ксардаса. Голова гудела так, словно я пил три недели не просыхая. Всё моё тело ныло и стонало, казалось, что оно превратилось в одно сплошное месиво из костей и мышц. Я подумал, что если я начну его вдруг ощупывать, то не найду ни единого живого места. Мне показалось (или это действительно было так), что эти три недели я провалялся под грудой камней. Ксардас тяжело вздохнул: вид мой, наверное, удручал и его тоже. Наверное, я выглядел так жалко, что стыдно и говорить. Хотя, если бы под рукой было зеркало, я бы сказал, какой у меня был вид. Давно я в него не смотрелся! Даже не знаю, зачем оно мне раньше было так нужно: посмотришься, прилижешься, подумаешь, что твой внешний вид может соблазнять женщин. И начинаешь любить самого себя. Хотя мне сейчас было бы интересно посмотреть, как изменился я за последнее время.
Ксардас был мудрее меня: ему было всё равно, как я выглядел. Его невидящие, мутные, как у змеи, глаза, твёрдо глядели на меня. Он смотрел мне прямо в лицо и, казалось, видел меня насквозь. Я вздрогнул. Кто дал этому старику способность видеть? Змеи, не видящие глазами, чувствуют тепло, и это заменяет им зрение. Но как видит Ксардас, знает только один Всевышний. Мне было страшно смотреть в эти подёрнутые пеленой глазницы некроманта, и я невольно опустил взгляд. Старик рассказал мне о том, что произошло в то время, когда я отдыхал под обломками орочьего храма: предсмертный крик Спящего разбудил орды мерзких созданий, и самые страшные из них – драконы – представляют теперь серьёзную угрозу для острова, который столь гостеприимно приютил меня в своей рудниковой колонии. Кроме того, какая-то сволочь оскверняет священный храм в затерянной части острова, и это тоже грозит чудовищной катастрофой. Он говорил, а я молча слушал, содрогаясь при мысли о том, что ещё придётся мне пережить. Я обессилел оттого, что так много времени провёл под завалом, но Ксардаса, видимо, это нисколько не волновало. Холодным и ровным голосом он приказал мне отправляться в город Хоринис, чтобы отобрать у паладинов священный артефакт, таивший в себе силу Всевышнего, который восстановит мои силы и поможет мне победить драконов.
Внезапно я ощутил прилив новых сил. Тело моё перестало ныть, и только слабая головная боль напоминала ещё о том, откуда меня вытащил этот проклятый старик. Я вышел из его комнаты и немного прогулялся по башне. Она была почти такая же, как и в Долине. Я поднялся наверх: там был сундук и какие-то книги. На столе лежал ключ. Ксардас, видно, специально оставил его для меня. Я взял ключ и вытащил из сундука всё, что могло бы мне пригодиться: старик всё равно разрешил мне взять необходимые вещи. Просмотрев раскрытые книги, в которых ничего важного для меня не нашлось, я, спустившись, ещё немного побродил по нижнему этажу. В одной из комнат, где не было ничего, кроме скамеек, беспорядочно наставленных возле стены, я нашёл старую пыльную лютню. Зачем она Ксардасу? Я бережно взял инструмент и сдунул с него пыль. Сев, я стал медленно перебирать струны. Я умел немного обращаться с лютней: один пожилой рудокоп из Старого лагеря научил меня играть на ней. Ряд воспоминаний пронёсся в моей голове, которые тут же приобретали нужную форму в словах, сами собой пальцы стали находить нужную мелодию. Я начал медленно и задумчиво:

Кто же ты, странник,
Небу ответь?
Вечный изгнанник,
Топчешь ты твердь.

Где же молитва?
Иссякли слова.
Славные битвы,
Людская молва –

В миг всё пропало,
Но не забыть
Дружбы немалой –
Не разлюбить.

Брошен под купол
Интригой врагов.
Встретил так глупо
Удар кулаков.

Милости Божьей
Не разумел.
Только ты всё же
Выжить сумел.

Я вспомнил мой первый день в Рудниковой Колонии. Если бы не Диего… Меня разобрала ярость. Пальцы ударили по струнам лютни, воспоминания нахлынули с новой силой, рождая громкое продолжение песни:

Купол над моей головой
Молний полосками ярко искрился.
Гневно взметнулся кулак грозный мой,
Темницу свою разорвать я грозился.

Я задумался. Это было только начало. Но что было дальше? Пальцы снова стали медленно перебирать струны:

Ты долго скитался,
Не зная себя.
Кому поклонялся,
Свободу любя?

Ты в недра спустился
Жестокой горы
Чуть сил не лишился
От адской жары.

От рабской печали
Уставших людей,
Что жизнь поломали,
Отчаявшись в ней.

Но тьму подземелья
Разрезала сталь:
Для слабых сомненья,
Для слабых печаль.

Лишь тот, кто стремится,
Надежду хранит,
Тот не убоится —
От зла устоит.

Я усмехнулся. Устоит ли? Устояли ли те обкуренные последователи Спящего, искренне, всем сердцем поверившие этому демону, питавшие в душе надежду, что тот принесёт им свободу? Устоял ли я сам перед этим соблазном? Что искал я в логове ползунов, этих мерзких созданий Белиара? Но тогда и в моих глазах была сверкала надежда.

Купол над моей головой
В небе отчаянно слабо искрился.
Я погрозился уставшей рукой —
Я вылез оттуда, куда провалился!

В руках я бережно сжимал огромное яйцо. Из его содержания Галом приготовит какой-то колдовской эликсир, который сектанты должны будут выпить перед тем, как начать бесноваться во время своей церемонии вызова Спящего. Далее меня ожидали глупый разиня-послушник, пещера, кишмя кишащая гоблинами, и старая пыльная книга. Её-то как раз и не хватало для того, чтобы приступить к церемонии.
Сектанты дожидались ночи с трепетным нетерпением. Признаться, волновался и я: мне тоже не терпелось узнать, что же из всего этого выйдет.
Всё оказалось гораздо серьёзнее, чем я ожидал поначалу. Я видел только толпу придурков, гнувших свои исхудалые спины и призывающих своего бога. Как вдруг перед моими глазами возникла страшная орочья голова. После, как выяснилось, эту картину видели все. Ангар послал меня на кладбище орков. Там-то и прояснилось всё то, чего по глупости и любопытству не замечал я раньше.

Но демон свободу
Тебе не принёс.
Ты видел: народа
Глаза полны слёз.

Народа, который
Спасения ждал,
Но душу в ту пору
Злодею отдал.

Обманут в надежде –
Тебе не впервой.
И вновь, как и прежде,
Вступаешь ты в бой.

И мысль о свободе
Вновь сердце щемит.
Ты знаешь: природа
Опасность таит.

Но, риск сознавая,
Идёшь ты вперёд:
Тот не умирает,
Кто и не живёт.

Да, я снова пошёл навстречу опасности. Я знал, на что иду. Но цена была слишком высока для того, чтобы думать, что ещё придётся мне пережить. Не раз я едва ускользал из манящих объятий смерти. Но она постоянно преследовала меня по пятам.

Купол над моей головой
Словно смеясь надо мною, искрился.
Ему я ответил свистящей стрелой —
За тех, кто со мной, кто к свободе стремился.

Хорошо, что в болотном братстве нашёлся человек, который понимает меня. Ангар, начальник храмовых стражей, не поддался соблазнительному дурману Спящего. Он посоветовал мне отправиться в Новый лагерь, единственное в колонии место, где люди, несмотря ни на что, всё ещё стремились к свободе. Сам же начальник стражей, единственный, кто ещё сохранял в этой секте разум, остался здесь: нужно было успокоить этих фанатиков и навести хоть какой-то порядок. Не думаю, что у него что-то получилось: сектанты были слишком одурманены демоном, чтобы думать о нём что-то иное, не согласное с их убеждениями. Я же отправился туда, где, как думал, обрету помощь. Мудрый Сатурас, едва только я увидел его, дал мне карту, на которой обозначены были местонахождения пяти фокусирующих камней. Они нужны были, чтобы взорвать огромную гору руды, которую добыли тамошние старатели. Жрецы рассчитали, как направить энергию взрыва на Барьер. Для того-то им и нужны были камни, за которыми Сатурас и отправил меня, как будто и ждал меня специально для того, чтобы поручить мне это задание. Интересно, они и в самом деле так хотят выбраться на свободу?

Крик тролля средь гор
Тишину разорвал:
Кровавый топор
Ему череп сломал.

И гарпий в полёте
Ты метко снимал:
Обучен охоте
На демонов скал.

Ты с мёртвыми дрался,
Играя с судьбой.
Ты не убоялся,
Вступив с ними в бой.

Обитель пустая
В далёких горах —
Ты был там, не зная
Опасности страх.

Ты снова и снова
К опасности шёл,
Друзей, верных слову,
Ты в битвах нашёл.

Так я познакомился с Ксардасом. Старик дал мне понять, что дело с камнями – не более чем очередная наивная глупость. Оно изначально было обречено на провал. Ксардас внушал мне доверие. По словам старика, взрыв руды не принесёт пользы колонии: Купол держит какая-то могущественная сила, враждебная всему живому. Эта сила – демон, которого люди называют… Спящим. Хм…Спящий. Так вот оно что! Люди братства всё это время выпендривались перед мерзким демоном, стремясь вызвать свою погибель! И я помогал им! Глупец! Хорошо, что Ксардас знал, как исправить дело. Он рассказал мне об одном орке-шамане, которого изгнали его соплеменники. Этот шаман мог много интересного рассказать мне о демоне, с которым, у орков, кажется, было что-то общее. Сам же Ксардас был слишком стар, чтобы искать его самому. Я вышел из башни.

Купол над моей головой
Искрами молний грозился сердито.
Долго смеялся я сам над собой:
Открылось мен явно, что было
сокрыто.

Нет, что-то в этом старике было. Ксардас что-то скрывал от меня. Но, как бы то ни было, я доверял ему. Мне, во всяком случае, стоило осмотреть развалины, о которых говорил старик, и поискать изгнанного шамана.

Он был ненавидим
Язычник-шаман:
Он демона видел
Лукавый обман.

Средь орков гонимый,
Гонимый людьми –
В руинах незримо
Текли его дни.

Поведал он так:
В незапамятный год
Был вызван Крушак,
Чтоб спасти их народ.

Злой демон шаманов
Себе взял сердца,
Взяв жизнь, без обмана
Дал жизнь без конца.

Бессмертны их души,
Их нет средь живых:
Жар демона душит
И мучает их.

Шаманы, эти наивные болваны, призвав Спящего (или, как называют его орки, Крушака), отдали демону свои сердца и на века обрекли себя служить ему в состоянии нежити, ни живые, ни мёртвые. Орки запечатали храм и стали веселиться и приносить жертвы своему гнусному богу. Ур-Шак попытался открыть им глаза на правду. Он пытался их образумить, тщетно крича безумной толпе, что Спящий – злой демон, что ему не следует поклоняться, что демон не поможет оркам в войне с людьми, что сама эта война не нужна ни оркам, ни людям, а Крушак погубит их всех. Но пророков во все времена побивали камнями. Ур-Шак был изгнан, его объявили мёртвым для племени орков. Пророчество, которое изрёк изгнанник, напугало их. Оно гласило, что наступят для орков тяжёлые времена: Спящий будет повержен, а орки будут уничтожены навсегда. Герой из людей совершит это. Вершителем Изгнанник видел меня:

Купол в небе над головой
Держит людей волей злого
творенья.
Смело ты вступишь в
смертельный с ним бой,
Ты победишь, обретёшь нам
спасенье.

Не знаю, я ли тот Вершитель, который сокрушит демона. Но попробовать стоит. И да поможет мне сила Всевышнего! Ур-Шак отправил меня к своему другу Тарроку, который трудился рабом в шахте Свободного лагеря. Он должен знать, как мне обезопасить себя на орочьих землях.

Ростом высокие,
Дикий народ,
Слишком жестокие —
Орочий род.

Сила огромная
Мудрость не чтит,
Знания скромные,
Совесть молчит.

Есть страшные звери —
Устрой ты им смерть:
Откроются двери
На орочью твердь.

Знак силы в руках —
И смирны пред тобой
Сомненья и страх
В этой схватке с судьбой.

И орки кричали:
Знак силы – их страсть.
Они уважали
Победу и власть.

Мёртвый зёв пещеры звал меня. Вот он – храм Спящего. Наконец-то! Я посмотрел на небо. Быть может, это было в последний раз.

Купол в небе был надо мной,
В адской агонии Купол метался.
Я поднял знак силы над головой —
И дьявольский гром с моим смехом
смешался.

Я вошёл в тёмную бездну храма.

Здесь смертью несёт,
Разложения вонь:
Гниющий народ
Ты попробуй-ка тронь.

Но с треском топор
Эту падаль кромсал:
На смерть приговор
Ты железом читал.

В пещерах глубоких
Меч древний лежал.
Клинок одиноко
Хозяина ждал.

И меч тот ты поднял
Могучей рукой,
Со всей преисподней
Рванулся ты в бой.

И битва за битвой
К свободе вели,
И звуки молитвы
От зла берегли.

Наконец, я вышел в просторный каменный зал. Распластавшись на земле, обезумевший Галом со своими последователями унижали себя перед мерзкою тварью, которая находилась тут же, на пьедестале. Демон спал. Галом остановил меня. Зря я остановился! Безумец пообещал мне, что Спящий скоро проснётся. В который раз уже я это выслушивал! Не церемонясь со мной, Галом повелел принести меня в жертву во имя, разумеется, святых и возвышенных идеалов своему спящему кумиру. Мне не хотелось убивать его: я пролил и так слишком много крови: обезумевший Люккор, стражники из Старого лагеря (я так и не понял, зачем они тогда на меня набросились), орки, рудные бароны, Гомез. Но мне нужно было действовать: либо я — либо меня. Кучка фанатиков не была для меня помехой.

Купол в небе над головой,
Небо открыв над собой,
растворился,
Когда в столкновенье меж светом
и тьмой
Мой меч в главу демона с силой
вонзился.

Я убил Спящего.
Я представил себе чистое голубое небо, больше не разрезаемое разрядами яростных молний. Барьер исчез. В душе я предвкушал уже запах свободы: ещё немного, я выйду из подземелья, и чистое небо откроется моему взору. Внезапно скалу начало сотрясать, с потолка полетели огромные камни. Взрыв Барьера действительно произошёл, и, похоже, он прокатился по всей колонии. Не на что уже не надеясь, инстинктивно я побежал к выходу. Огромный камень ударил меня по голове.
Я умер. Темнота застилала взор. И в этой темноте ярко и отчётливо сиял крест. Откуда он взялся в этой кромешной тьме? Откуда-то во мне возникла уверенность, что этот светлый крест приведёт меня к свету. И я пошёл за ним. Я пришёл к свету.
Я очнулся в башне у Ксардаса…
Я отложил лютню в сторону: нужно было отложить и нахлынувшие воспоминания и начать, наконец, то, для чего Всевышний избрал меня, вызволив из-под завала руками Ксардаса. Я вышел из башни и пошёл в город, туда, куда мне указал старик. Надеюсь, священный артефакт, о котором говорил он, поможет мне восстановить силы. Всевышний избрал меня для великой цели…
Ксардас стоял, молча уткнувшись в книгу. Бессмысленные буквы расплывались в его восприятии, и старик ничего не мог разобрать в них. Он размышлял. «Избранный, кажется, выбрал свой путь, — размышлял старик. — А какой твой путь, Ксардас? Ты уже провернул это великое дело с Барьером. Но во что это обошлось? Сила Белиара примешалась туда с самого начала. Сотни загубленных жизней: королевские стражники, жестоко перебитые восставшими рудокопами, эти постоянные стычки между Старым и Новым лагерями, те же заносчивые мятежники и их рудные бароны во главе с Гомезом, которых хладнокровно прирезал Избранный — и это ещё не полный список жертв твоего предприятия, Ксардас. А сколько людских душ погубили себя, поверив обману Спящего? Избранный ещё встретит их на своём пути и не узнает их. Кажется, тебе не по пути с Белиаром. И что теперь: возвращаться в монастырь и слёзно каяться перед этим выскочкой Пирокаром? Конечно, эти жрецы Всевышнего, эти служители добра и справедливости, всегда такие праведные и добродетельные, — тут Ксардас презрительно сплюнул, — примут меня! Но какое же унижение я должен буду от них пережить! Ну, нет! Эти гордецы не заслужили этого! Неужели Всевышний столь же заносчив, как и Его достопочтенные священники? Тогда мне не по пути с Ним. У меня свой путь. У каждого он свой. Но, думаю, наши пути с Избранным пересекутся ещё не раз. Я помогу ему исполнить его предназначение, а он поможет мне исполнить моё. Пожалуй, я ещё раз попытаюсь обмануть Белиара!»
А высоко в небе, над башней слепого чёрного мага, светило Солнце. И Всевышний знал, о чём думал Ксардас. Знал Он и то, что с Избранным его пути пересекутся ещё не раз. Знал и то, что никто не может идти против правды. И поэтому Всевышний не разлучит Избранного и чёрного мага. Избранный попытается направить Ксардаса на путь, с которого он сошёл, ибо воля Всевышнего, чтобы каждый шёл путём Истины. А он у каждого свой.

2007г.